Предисловие.
С южной стороны храма на Калитниковском кладбище Москвы, вблизи церковной стены стоит большой крест черного мрамора. Он сразу привлекает к себе внимание, потому что выше многих крестов на кладбище. Около него часто можно видеть посетителей. В основном это пожилые женщины, хотя нередко появляется и молодежь. Пришедшие подолгу стоят у креста, молятся, поют панихиды. На могиле, что под этим крестом почти всегда цветы. Землю приходится подсыпать, так как приходящие ее разбирают. Земля эта исцеляет от многих недугов - душевных и телесных. Исцеляет, конечно же, молитва великой старицы нашего времени блаженной схимонахини Ольги, упокоенной в этой могиле.
На могиле установлена лампада, всегда заботливо приготовлены масло, свечи, спички... Особенно много посетителей бывает здесь 23-го января настоящее паломничество - поток почитателей матушки течет весь день, служатся литии, панихиды.
23 января 1973 года блаженная старица отошла ко Господу, прожив на земле 102 года. Приснопамятная схимонахиня Ольга почти не оставила сведений о своей земной жизни. Тем драгоценней все, что запомнилось о дорогой матушке ее духовными чадами, всеми встречавшимися на своем жизненном пути с этой неутомимой старицей. Часто и одна такая встреча для человека оказывалась решающей. Может быть, и теперь кто-то вспомнит, как его, терзаемого мрачными мыслями, нагоняла на улице странная невысокая сухонькая бабушка, увешанная тяжеленными узлами с какой-то поклажей: "Помоги, миленький, донести!" Невозможно отказать в такой просьбе пожилому человеку. "Спасибо, Г миленький, помог!" - старица удаляется со своими тюками, но где печаль, где тоска? Ушли они вместе с грузом "тяги земной" грехов человеческих, которые взвалила на свои плечи блаженная...
Жизнь ее трудно поддается описанию, так как трудно постижимо умом человеческим юродство Христа ради - великий и трудный подвиг, сопряженный с полным самоотречением и преданностью воле Божией.
Жизнеописание.
Матушка никогда не рассказывала о своей прошлой жизни. Известно лишь, что родилась она в 1871 году в Егорьевске Московской губернии, происходила из дворянского сословия. Семья была многодетной и благочестивой.
В отроческом возрасте Мария Ложкина ушла в Каширский Никитский женский монастырь Тульской губернии.
В Никитском монастыре приняла Мария монашеский постриг с именем Моисея. Известно, что в монастыре матушка стегала одеяла и шила. При закрытии монастыря сильно пострадала. Ей тяжелым предметом пробили череп. Одна из монахинь обители была дочерью богатого купца и после закрытия монастыря ушла в дом отца вместе с матушкой Моисеей.
Постригал матушку в схиму отец Амвросий Балабановский (продолжатель Оптинского старчества). Когда схимонахиню Ольгу спросили о постриге, она ответила: "Это тайна, об этом никому не говорят".
Отбыла матушка "положенный срок" в ГУЛАГе. В Москве она поселилась неподалеку от Таганской площади, в крошечной комнатке полуподвального помещения двухэтажного кирпичного дома, на углу Б.Дровяного и Известкового переулков. По другим сведениям - в Дмитрове.
К 1917-му году в Никитском монастыре было 67 монахинь и 82 послушницы. Монастырю принадлежало 200 десятин земли.
Комната - келья матушки - была угловая, треугольной формы, площадью около пяти квадратных метров, с одним окошком. В келье - топчан из досок, маленький столик, два стула и несколько икон.
Дверь из комнаты матушки вела на кухню, где стояла печка. Другую комнату занимали соседи. Им очень хотелось выжить старушку любым способом. Для этого они, протопив печь, закрывали вьюшку раньше, чем положено, и уходили из дома, надеясь, что матушка угорит. Соседи также грозили, что если она выйдет из дома, то ее не впустят в квартиру, обещали отправить в сумасшедший дом, не позволяли самой топить печь - так что в морозы матушка сидела в нетопленой комнате и не могла согреть себе даже чаю. Пенсии матушка не получала и, когда соседей не было дома, ходила в столовую, собирала с тарелок кусочки хлеба, остатки еды - тем и питалась.
Но никогда блаженная старица не осуждала соседей, а только молилась о них. Так матушка Ольга прожила почти в затворе около 15-ти лет, пока с ней не познакомилась Акилина Никитична, будущая ее опекунша.
Акилина Никитична так вспоминает о матушке: "Шла я со службы из храма Покрова на Землянке. Вижу бабушку, которая меня как будто поджидает. Предложила ей помочь перейти через улицу, зашли мы в булочную, купили по булочке. Я ее спросила: "А вы не монахиня? Можно посмотреть, где вы живете?" Она повела меня к своему двухэтажному домику, зашли мы в ее комнатку, она и спросила меня: "Как тебя зовут?" - "Акилина". - "А-а-а, значит, мать Лина". С этого времени все матушкины меня звали мать Лина. Произошло это знакомство в последний год Великой Отечественной войны.
Матушка какое-то время читала на клиросе в храме Успения Пресвятой Богородицы в Гончарах. Заходили к ней изредка монахини. Духовный отец их жил в Кашире - они ездили туда вместе исповедоваться и причащаться. С поездкой к духовнику связан случай прозорливости матушки. Собрались в Каширу три монахини, пришли к матушке, предлагая отправиться вместе с ними. Матушка ответила: "Я не поеду, мне путь не лежит". Все три монахини погибли в результате крушения поезда, на котором они ехали.
Помню еще один случай: пришла матушка к схимонахине Иоасафе и сказала: "Можно, я у тебя побуду, я пришла к тебе умирать, умирать буду у тебя". Завернулась в мантию и легла на кровать. Через год м. Иосафа умерла.
Соседи к ней относились ужасно. Матушка говорила: "Они меня обижают, а я за них переживаю". До того как матушка начала юродствовать, у нее было много духовных книг, потом соседи все разворовали. Им все же удалось отправить матушку в психиатрическую больницу. Там она отказывалась вкушать пищу. Ее связывали, разжимали рот и насильно кормили. Я пыталась вызволить матушку из больницы, но мне сказали, что больную отпустят только в случае, если кто-нибудь оформит опекунство, иначе отправят в дом престарелых. Достала я нужные справки, оформила опеку - тогда отпустили матушку домой".
Соседи (один из них был милиционером) никого не впускали к матушке. Тогда мать Лина пошла в отделение милиции, где работал этот милиционер, и пожаловалась, что он не позволяет ей, опекунше, ухаживать за старой женщиной. Обещала сходить на работу к его жене, после чего мать Лину стали пускать в дом. А до этого она передавала матушке еду через форточку в ее келье, благо совсем невысоко над землей. Долгие годы невольного затвора в этой келье матушка почти не видела горячей пищи. Поэтому мать Лина варила картошку или кашу, укутывала в одеяло и приносила матушке, передавая через форточку. Мать Лина вспоминает, что уже сразу после войны к матушке стали приходить за помощью больные. Матушка их перекрестит, помажет маслом от лампады - и они исцелялись. Одно из первых таких исцелений, вспоминает мать Лина, было, когда пришел мужчина с воспалением уха. Врачи хотели делать ему операцию (долбить). Матушка помазала маслом - и ухо стало здоровым.
Постепенно стало приходить все больше народа. Соседи не пускали, возмущались, грозили. Матушка изменила свое поведение, уже открыто обличала их. Соседи писали на нее доносы, вызывали милицию. Но юродство ограждало матушку - мол, ненормальная старушка, что с нее возьмешь?
Еще раз забирали ее в психиатрическую больницу. Она там "буянила". Держали ее не меньше года. Сначала врачи обращались с ней худо, но потом кое-что поняли, полюбили ее. Когда приехали забирать ее из больницы, врачи сказали: "Мы так привыкли к ней, она буйных больных как перекрестит, так они успокаиваются и спят потом".
Пришло время, когда благословил Господь Свою верную невесту начать открытое служение людям. Соседи получили квартиру и выехали. Поначалу приходили из ЖЭКа со смотровыми ордерами на подселение, но когда видели, что в доме печное отопление, нет горячей воды и прочих удобств, отказывались от комнаты. Матушка говорила своим духовным чадам: "Никто здесь не поселится". Так и вышло - всю квартиру оформили на матушку, здесь она принимала приходивших к ней.
Когда матушка осталась одна в квартире и поток людей увеличился, начали писать доносы соседи по дому. Снова приходила милиция, проверяла. Матушка всегда заранее знала, что придут милиционеры, встречала их прямо на пороге, всегда радушно, как самых дорогих гостей. Они обычно говорили: "Пишут на вас, что много посторонних ходят и живут в квартире без прописки". В обязательном порядке проверяли документы у всех, кто находился в квартире. Матушка приглашала стражей порядка выпить чаю, посидеть с ней. Бывало, говорила так: "Сынок, золотой мой, выпей чаю, посиди с нами. Ты им не верь, они думают, что у нас деньги, а у нас денег нет. Клевету на нас написали, мы же нищие, а нас хотят убрать".
Не раз приходилось вызволять матушку из рук милиции. А однажды сами милиционеры привезли ее домой на машине - уже знали, где она живет. Говорили, что в отделении она всех просила напоить ее чаем... Со временем в доме провели центральное отопление, но печь, обложенная кафелем, осталась. Матушка однажды сказала, указывая на печь: "Я эту печку так накалила, что вы не замерзнете". Удивительно точны эти слова - огненная молитва матушки согревала сердца и души приходивших к ней, утешала, исцеляла от недугов и скорбей. Недаром еще при жизни матушка говорила "Ложкиным" - так она называла своих духовных чад: "Сейчас вы за моей спиной". Оставшуюся же в келье печь матушка неоднократно использовала для вразумления людей и для пророчеств - о них речь впереди.
Это были не последние волнения вокруг жилья: начали приходить из ЖЭКа и предупреждать, что дом идет под снос. Жильцов из других квартир постепенно переселяли в новые квартиры, но матушка отказывалась выезжать. Пытались воздействовать на тех, кто был с матушкой: "Возьмите, устройте бабушку где-нибудь, а то мы квартиру ей не дадим, отправим в дом престарелых". Забеспокоились матушкины чада, стали обсуждать, к кому пойдет она жить. Предлагали переехать то к одной, то к другой, но матушка отвечала: "Дочки, я буду умирать в этом доме, а впрочем, он будет стоять до второго пришествия".
Матушка одна доживала в доме, здесь и отошла ко Господу. И до сего дня стоит двухэтажный дом № 9 по Известковому переулку. Можно подойти к нему, посмотреть, где жила матушка. Все так же выглядывают наполовину от земли окна ее кельи (правда, сейчас они заколочены и там никто не живет). Духовные чада матушки не забывают родного дома, приходят сюда помолиться о почившей старице.
Тысячи людей приняла в этом доме блаженная. К ней приходили за советом, за благословением, за облегчением в телесных и душевных недугах. Шли миряне, священники, монахи, семинаристы. Обычно при ней находилась одна из духовных дочерей - "дочек", или "Ножкиных". В последние годы постоянно жила мать Александра. Одна из матушкиных духовных чад вспоминает: "Придешь к ней в дом, а там ожидают тридцать-сорок человек. Со всеми матушка беседует, наставляет, дает советы, всех кормит, поит чаем. Мы, как близкие и ходившие к матушке давно, сидели в ее келейке, а другие приходящие - в большой комнате, где раньше жили соседи. Сейчас вспоминаем, как же велика была она пред Господом: видела прошлое, настоящее и будущее, ей открывалось главное о человеке, о его духовном устроении, о том, что его ожидает в жизни. Кому было полезно, она открывала прямо, но часто говорила иносказательно, иногда действием - юродствуя.
Среди приходивших были и нечестные, и лукавые люди, но никого старица не отвергала. А чад своих уговаривала: "Молитесь, доченьки, молитесь! Мир молитвой держится!"
Часто обличала она пришедших так, что было понятно только тому, кто был грешен этим грехом.
Преподобный Паисий Величковский писал, что за странными, с точки зрения внешнего взгляда, поступками "... юродивые скрывали чистое сердце, полное преданности Богу и самоотверженной любви к людям, что нередко и обнаруживалось у них делами, достойными самого высокого и просвещенного ума" (Паисий Величковский. Крины сельные или цветы прекрасные...". Одесса, 1910). Хочется также привести слова одного из современных православных подвижников о подвиге юродства Христа ради: "Юродивые - это страшные люди. Они обличают в тайных грехах. На самом деле - какой дар!.. Быть юродивой Христа ради - это выше монашества. Это такая любовь должна быть к Богу, и она ведь неотрывна от любви к людям. Это не только любовь к Богу, эта любовь к Богу - она и рождает любовь к человеку. Юродивый особенно любит человека. Он обличает, он учит, он молится. Он может потушить пожар целого города, и только молитва юродивого тушила пожары. Какую они имели силу пред Богом - ходатайствовать за целые города! Какие они были удивительные пророки, предвозвещали несчастья государству и людям. Какое они имели дерзновение пред Богом за свое смирение и самоуничижение. Они презрели себя ради любви к Богу до ненависти к себе. Это особая форма смирения и любви. Есть они и живут сейчас в народе..."
Но иногда делала это при всех, чтобы устыдить. Она предсказывала грядущие скорби и искушения, чтобы люди встретили их мужественно, с молитвой.
С великой любовью обращалась всегда матушка к Божией Матери, любила праздники в Ее честь. Особенно почитала образ Казанской Божией Матери.
Однажды матушка послала одну из своих чад спасать икону Казанской Божией Матери: "Дочка, скорей беги в церковь к Троеручице, мужик хочет икону разбить, хочет Заступницу Усердную разбить", - и дала пять рублей. Та побежала к Таганке, и дальше к храму Успения Пресвятой Богородицы в Гончарах (где находится чтимая икона Божией Матери "Троеручица"). У храма стоял пьяный и продавал икону Казанской Божией Матери. Подошла к нему и спросила: "За сколько продаешь?" Он ответил: "Пять рублей, если не купишь, разобью". Тут же отдала ему пять рублей и принесла икону домой. Как же была матушка рада!
Жила старица рядом с храмом Покрова Пресвятой Богородицы, что на Лыщиковой горе, здесь она и молилась. Одна из духовных чад вспоминает, как познакомилась с матушкой в этом храме: "Услышала о том, что у Таганки живет прозорливая монахиня, очень хотела зайти к ней, встретиться, но не знала, где она живет. Однажды зашла в храм Покрова Пресвятой Богородицы в Лыщиковом переулке и увидела старенькую монахиню. (Первое упоминание об этом храме находится в завещании Ивана III от 1504 г. Устоявшееся название местности происходит от слова "лыщая", то есть лысая, не покрытая растительностью гора, или "землянка". Храм не закрывался. В 1930-е гг. в него были переданы иконы из закрывавшихся окрестных церквей. В начале 60-х в храме служил о.Николай Эшлиман (по справочнику "Православная Москва". М., 1993))
А она как будто и ждала меня, идет навстречу со словами: "Бог послал, вот Бог и послал". Это была сама матушка, так и встретились с ней".
У блаженной старицы были удивительно благородные движения, походка, жесты. Никогда ничего лишнего, все точно, решительно. Всегда она была собранной, готовой в любой момент к действию.
"Матушка была небольшого роста, изящно-худощавая, глаза темно-коричневые, духовные, неземные глаза, волосы седые, лицо у матушки интеллигентное, красивое: княгиня. Очень тонкая, благородная кожа, руки были очень сильные, духовные руки", - вспоминает одна из духовных чад.
Вообще лицо матушки при жизни менялось поразительно. Иногда выглядела совсем старой, древней, иногда казалась молодой, с сияющими глазами.
И возраст ей давали самый разный, но никто из тех, кто видел ее впервые, не думал, что ей уже более ста лет.
К сожалению, не сохранилось ни фотографий, ни рисунков матушки. Несколько раз пытались ее фотографировать. Матушка не пряталась от объектива, но говорила: "Ничего у вас не получится". И в самом деле, каждый раз негативы оказывались засвеченными. Была единственная фотография на паспорте, но его сдали после кончины старицы.
Матушка никогда не пользовалась врачебной помощью (хотя других иногда благословляла обращаться к врачам). Когда у нее случилось воспаление легких, привезли в дом врача без ее ведома, но матушка его не приняла, указав на иконы: "Вот наши врачи!"
Молилась матушка Ольга непрестанно. Ночью ее никто не видел спящей. Обычно она одевалась во все монашеское и уходила куда-то молиться на ночь. Если оставалась в доме, то всю ночь ходила по комнатам, шептала что-то, молча стояла у икон и снова ходила по комнатам, делала множество земных поклонов. Часто будила спящих в доме: "Вставайте, ведь все проспите! Молиться надо!" Днем поспит час-два, и то не каждый день. И когда спала, у нее губы шевелились - видимо, во сне молилась Иисусовой молитвой. Бывало, не спала по трое суток.
Каждый день появлялись в матушкином доме новые люди. Тех, кому негде было ночевать, матушка оставляла у себя. Ложились по нескольку человек на кровать, стелили матрацы на полу. Однако спать ночью удавалось редко, так как матушка ходила по комнатам, нарочно роняла что-нибудь, задевая за вещи, чтобы наделать побольше шума и разбудить спящих. Каждый раз придумывала какой-нибудь новый повод, чтобы не дать спать, и призывала помолиться ночью. Но замечательно, что после этих бдений никто не чувствовал себя усталым или недовольным. Когда человек уставал и нуждался в отдыхе, по матушкиному указанию в квартире наступала полная тишина.
Еще одна история, связанная с ночной молитвой и печкой. Однажды глубокой ночью, когда закончили молиться, матушка замотала двери веревкой, завесила окна и сказала всем, кто был в доме: "Ложитесь спать, сейчас к нам приедут. Но вы спите и не просыпайтесь". И сама легла на постель и демонстративно захрапела.
Вдруг около дома остановилась машина, загремел топот многих людей по коридору, в дверь начали сильно стучать. Открыли - а в коридоре пожарные в касках, сапогах: "У вас пожар, весь верх горит, пожар". Подбежали к печке - там уже все прогорело. Никакого пожара. Просто матушка собрала множество горючих предметов, набила ими печку и подожгла. Из трубы пошел дым, соседи наверху всполошились и вызвали пожарных. Матушка была страшно довольна всем происходившим и сказала: "Вот хорошо-то, старухи наверху ночью и помолились".
Одна из дочек рассказала матушке о своей беде и спросила, что делать. Та ответила: "Молись Божией Матери - Она укажет". Возвращаясь от матушки на электричке, разговорилась с севшей рядом незнакомой женщиной, которая рассказала о своем деле и о том, как она его разрешила. Ситуация оказалась настолько похожей, что матушкиной дочке стало ясно, как решить свою проблему.
Часто после посещения матушки ответы на недоуменные вопросы посылались через окружающих, иногда совсем незнакомых людей.
Матушка постоянно заставляла своих дочек молиться или читать что-нибудь духовное. Как она любила, радовалась, когда около нее молились или приходили те, кто любит молиться! После таких соборных молитв она вся сияла, ласкала своих дочек и говорила: "Какие у вас глазки золотые сегодня, дочки!"
Одна из дочек вспоминает: "Однажды дала матушка прочесть главу Евангелия вслух. Потом посмотрела в глаза и говорит: "Знаешь, как молятся монахи за весь мир?"
Еще одно воспоминание: "Лето, август, жара и духота невозможная. Вдруг матушка вскакивает и выбегает из дома. Я бегом за ней (в последние годы жизни мы боялись отпускать матушку одну) - не успела ни платка надеть, даже дверь не закрыла на ключ. А матушка бегом к Яузе, и дальше, дальше, да так быстро, что еле успеваю за ней. Догоняю ее и прошу: "Матушка, ведь жарко, тяжело, давайте отдохнем!" А она ничего не отвечает. Так бегали по Москве почти пять часов. Я совершенно выбилась из сил, да и матушка, видно, устала. Остановились где-то в Лефортове у большого старинного дома. Матушка сказала: "Постоим, отдохнем... А люди спят. Вот куда я привела тебя. Видишь, какие цветы благоуханные, какая гора красивая. Ты сама никогда не пришла бы сюда. А люди спят..."
Думается, что матушка говорила о красоте духовной в человеке и в городе, который она видела ясно по дару от Господа. А люди спят, т.е. не трудятся духовно, не молятся и не видят этой красоты.
Во время своих многочасовых походов по Москве старица Ольга постоянно трудилась с людьми. Вспомним один из упомянутых в начале нашего рассказа способов, которым блаженная вразумляла людей и помогала им.
Часто матушка, взяв с собой кого-либо из дочек, накручивала тяжелый тюк (или два наперевес) с тряпьем, взваливала на спину и уходила в город. В течение всего дня она подходила то к одному, то к другому человеку, ласково обращалась к нему с просьбой помочь ей понести вещи. Редко кто отказывал. Взваливал человек (это были и мужчины, и женщины) на себя тяжелый груз и шел вместе с матушкой туда, куда она указывала. Наконец помощник или помощница уставали (или начинали торопиться), извинялись, что не могут дальше помогать, и уходили. Матушка благодарила, кланялась, обещала помолиться и тотчас выбирала нового помощника. Это продолжалось с раннего утра до позднего вечера. Конечно, матушка выбирала тех, кто нуждался в помощи, в тепле, ласке, участии. Люди, помогавшие нести матушкин груз, уходили с иным лицом, радостные и успокоенные.
Иногда выбегала матушка на Садовое кольцо, вставала на дороге среди мчавшихся машин и кричала: "Караул, человека задавили, остановите, задавили человека, стойте!" При этом называла имена погибших под колесами.
Не случайны были маршруты старицы Ольги по Москве во время ее многочасовых походов. Однажды одна из ее духовных дочек (ей было лет 27-28) решила проследить, где матушка ходит, но выдержала только 3 часа пути. Они прошли от Таганки к центру и дальше. Матушка останавливалась около закрытых храмов. Так она Москву обходила сотни раз, как свое владение.
Блаженная старица была особенно близка по духу к покровителю первопрестольной - святому благоверному князю Даниилу Московскому. Напомним, что в 50-е годы мало кто слышал о святом - покровителе Москвы. Трудно было себе представить, что когда-нибудь откроется для службы Данилов монастырь. И в это время матушка всякий раз нуждающимся устроить дела в Москве (шла ли речь о работе или о получении жилья) велела заказывать молебен преподобному Даниилу Московскому.
Великие духовные дары стяжала смиренная старица. И хотя старалась она сокрыть от других дар пророчества, исцеления болезней, другие дары, - не могли они укрыться от окружающих, особенно дар необычайной, трепетной и благоговейной любви к людям. С каждым матушка разговаривала по-своему. Она ведала, с чем пришел человек. Особенно любила больных, страждущих - пригреет их, обласкает. А кого - расцелует, усадит рядом с собой, начнет угощать. Сама сияет от радости, хотя человека видит впервые. Когда приходили с горем или скорбью, побеседует, а потом обязательно помолится вместе.
Говорила обычно матушка немного - только самое необходимое, все больше молилась. Бывало, у больного ничего не спрашивает, а подойдет и начнет гладить по руке, по голове, приговаривая: "Ручка болит, головка болит". Так гладит - и боль проходит.
Для больных, которые не могли сами прийти, передавала свои платки. Больные прикладывали платки и получали облегчение.
У нее был удивительный дар утешения скорбящих, с ними она становилась ласковой, нежной, заботливой, не отпускала до тех пор, пока не уходила скорбь, оставляла у себя ночевать. Уложит на свою кровать, одеялом укроет, погладит по голове со словами: "Замерзла, бедная девочка, дадим ей мою одежду, сейчас согреем тебя, надень мой платочек", - и с матушкиной молитвой уходили тревожные мысли, исцелялась туга сердечная.
Среди множества икон в келье матушки одной из любимых была икона святого великомученика Пантелеймона с Афонской горы. Находилась она в большой комнате над столом, всегда горела перед ней лампада. Не счесть, сколько ночей провела матушка перед этим чудотворным образом, сколько больных, скорбящих, погибающих вымолила.
Пришла как-то к матушке женщина после житейской катастрофы - скорбь, тоска в сердце. Матушка, встретив ее, говорит: "В какой же ты тюрьме сидела? Знаю, не сидела, а похожа, тебя бы так и забрали. Ты, наверное, устала, полежи на моей кроватке". Уложила ее на кровать, укрыла одеялами, гладит по голове и повторяет: "Ничего, поправится, все хорошо будет". И, как вспоминает эта женщина, впервые за долгое время такой покой в душе воцарился, как будто матушка всю скорбь сердечную сняла.
Матушка часто брала на себя болезни людей. Однажды пришла к ней женщина: еле ходит, вся в пятнах. Матушка приняла ее ласково, поговорила, успокоила, благословила. (Благословляла она всегда тремя перстами, крестила и потом целовала.)
На следующий день матушке стало плохо. Смотрят, а она пятнами покрылась, такими же, какие были у приходившей накануне женщины. Сама же больная пришла через несколько дней веселая, здоровая, гостинцы принесла.
У одной женщины были ужасные головные боли. Доходило до того, что она не могла отыскать собственный дом. Пришла к матушке - та ее ласково встретила и обещала помолиться. Через несколько недель пришла та женщина радостная - головные боли совершенно прошли.
Пришла к матушке женщина с больными легкими. Матушка положила ее на кровать и долго била по спине ладонями. Больная после этого выздоровела, а матушку несколько дней рвало, видно было, что испытывала сильнейшие боли и что-то ужасное выходило со рвотой.
Матушка провидела, с какой болезнью придет к ней человек. Однажды взяла веревку и стала заматывать ногу, баюкает ее, видно, что больно. Все всполошились: только что здорова была матушка, и вдруг - нога заболела. А она охает и ложится на кровать. Вдруг стук в дверь. Приходит женщина и говорит: "Я пришла за благословением к матушке: очень у меня нога болела, но пока шла, все как будто прошло и не болит".
Пришла женщина с больной дочерью, которая день и ночь кричала от боли. Матушка накрыла девочку своим платком, перекрестила и сказала: "Хорошая девочка будет". После этого девочка два дня спала не просыпаясь, мать находилась рядом. Проснулась дочь здоровой.
Часто матушка давала больным странные смеси и благословляла употреблять во исцеление. Например, натрет хрен, редьку, сырую свеклу, сделает настой. Или давала воду, которую сливали от замоченного для овсяного киселя геркулеса. Люди поправлялись от болезней, благодарили. Конечно, давала она эти смеси, чтобы скрыть, что исцеления совершались по ее молитвам.
К блаженной старице обращались за советом, нужно ли лечиться у врачей.
- Матушка, можно мне на операцию?
- Нет, не надо операции, я за тебя помолюсь.
И, действительно, в этом случае обходилось без операции. А других она направляла на операцию: "Ложись на операцию, а я помолюсь за тебя". Через некоторое время приходят после выздоровления, благодарят.
А иногда она встречала приходивших к ней совсем неожиданно.
Пришла к матушке в первый раз женщина -фронтовичка из Ленинграда. У нее было ранение в ногу, рана очень болела и врачи не могли помочь. Одна знакомая уговорила сходить к матушке.
Нужно сразу сказать, что впоследствии старица Ольга помогла в облегчении недуга. Но в первое посещение все происходило так. Пришли, постучали, матушка встретила эту женщину у дверей, благословила, отвернулась, затем быстро повернулась лицом и дала ей пощечину. Та не подала виду, но очень огорчилась и едва не заплакала.
В следующий приход к матушке женщина благодарила ее за пощечину, ибо все так и случилось в жизни: по возвращении домой она получила неожиданный жестокий удар от самого дорогого человека. Тогда сразу вспомнила матушкину пощечину, и это помогло ей выдержать испытание.
Накануне второго приезда фронтовички из Ленинграда матушка перевязала, свою ногу, взяла палку и стала ходить по комнатам, хромая и повторяя: "Ой, нога болит!" Потом говорит: "Давайте блины печь - к нам гостья едет!" Начали печь блины - и точно, пришла та ленинградка, со слезами благодарила матушку за вразумление в первый приезд. Матушка встретила ее ласково, повела в свою келью. Все направились вслед: кого это матушка так принимает, что и заранее велела блинов напечь? А матушка начала выталкивать народ из кельи, приговаривая: "Эти Ложкины ничего не понимают, поговорить не дают". Выгнала всех, встала у дверей и сказала громко: "Ни с кем не буду жить, только с вами буду жить". Долго беседовали они наедине в келье, потом поели блинов, и матушка благословила больную уезжать. А с ногой стало легче - помогли матушкины молитвы.
Блаженная старица Ольга отчитывала бесноватых, изгоняла бесов - она видела их, как мы видим окружающие предметы.
Пришла как-то к ней девушка, с виду нормальная и сама не ведавшая, что больна. И вдруг, войдя в комнату матушки начала лаять неудержимо. Матушка ее отчитала, и та исцелилась.
Пришла к матушке одержимая духом нечистым, стоит у окна. А матушка повернулась боком, закрывает глаза ладошкой и говорит: "У, какой страшный, какой страшный!"
Матушка "исповедовала" своих духовных чад. (Древний обычай "откровения помыслов" не только священникам, но старцам и старицам, в монастырях сохранился и по сей день). Бывало, сидит народ за столом или в большой комнате. Матушка садится в уголке и подзывает к себе кого-нибудь: "Доченька, иди ко мне... Скажи свои грехи". Все, кто беседовал с матушкой, говорят, что после этого на сердце становилось легко и хорошо, вся тяжесть уходила.
